Но вот это - не для хрестоматии, а просто с целью слегка позабавить почтеннейшую публику.

ЮЛИЙ КИМ

СТАРЫЙ ПИРАТ

На синем океане
Летит мой черный бриг:
Бристоль, Марсель, Кейптаун,
Торонто...
Сто три меридиана
Проткнул его бушприт,
И все без капремонта.

Английской королевы
За мной гонялся флот,
Сидел я и в остроге,
И в яме,
Меня среди Женевы
Ждал личный эшафот,-
И вот я здесь, я с вами!

Через глаз - повязка,
Через череп - шрам...
Это не жизнь, а сказка,
Доложу я вам!
Добычу при победе
Мы делим пополам,
И только малютку леди,
И только малютку леди,
И только малютку леди
Я выбираю сам!

Пиастры и дублоны
Мне ветер пригонял:
Борт в борт, о шпагу шпага -
И к черту!
Зато в ответ мильоны
Я на ветер швырял,-
Мы с ветром схожи в чем-то.

Купец помрет за деньги,
Попа удушит жир,
Солдат помрет за чью-то
Корону,
А я помру на стеньге
За то, что слишком жил,
И все не по закону!

Через глаз - повязка,
Через череп - шрам...
Это не жизнь, а сказка,
Доложу я вам!
Добычу при победе
Мы делим пополам,
И только малютку леди,
И только малютку леди,
И только малютку леди
Я выбираю сам!

Кстати, песня звучит очень мило. Кто захочет ее себе - пусть даст мне свое мыло. Вышлю.

АЛЬКОР

ФЛИБУСТЬЕРЫ

Горделивый форштевень взрывает волну,
К неизвестным морям он пришел на поклон.
Мы так много добычи пустили ко дну,
Чтоб поймать журавля - Золотой Галеон.
Мы пока еще правы - на пару веков
Старый Свет за добычей пришел в Новый Свет.
Мы испанские флаги сорвем с островов,
И над нами Веселого Роджера - нет!

Ватиканом весь мир поделен пополам:
Просто росчерк пера, только места нам - нет.
Мы отправили папскую буллу - к чертям
И ушли, как один, открывать Новый Свет.
Мы в чужие проливы входили, смеясь,
С Мысом Бурь на скорлупках ведущие спор,
Но испанский форпост, за врагов помолясь,
Нас встречал абордажем и залпом в упор.

Наши флаги - пестры, корабли - Боже Мой!-
Пушек пять, да и те - за пятнадцатый век!
Мы в обычный поход уходили, как в бой,
А в бою вспоминали словечко - "берсерк".
В Золотой Лихорадке трясло Старый Свет,
Католический крест слишком многим знаком...
И пирата - впервые за сколько там лет! -
Королева коснулась монаршьим клинком.

Только судьбы народов решаем не мы -
И большою войной этот мир поделен.
Нам добыча - торговый фрегат у кормы,
И журавль в руках - Золотой Галеон!
Мы пока еще правы - но это пройдет,
Черный Роджер над нами не реет пока...
Но легенды - лукавят, история - врет:
Нас по черному флагу запомнят в веках!

Если кто-то хочет себе эту песню, могу выслать по мылу.

ШЕРШЕНЬ

ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР

Веселый Роджер лихо пляшет джигу.
На мачтах распахнулись паруса.
Победным ветром каперскому бригу
Сегодня улыбнулись небеса.

До галеона нам осталась миля,
Для пушек недоступен он пока.
Наш бриг дрожит от клотика до киля,
Напрягшись для последнего рывка.

Теперь пора. Прицельтесь, канониры,
Снесите гордый королевский флаг.
Пускай испанцы в красочных мундирах
Трясутся, видя череп на костях.

Оскальте зубы, волки океана,
Готовьте абордажные крюки.
Сейчас мы разом вслед за капитаном
Рванемся на мушкеты и клинки.

И будет бой отчаянно-недолгий -
Не смогут нас испанцы победить.
Они - собаки, где им против волка?
Ведь псы забыли, как на воле жить.

А после боя сразу на Тортугу -
Проматывать добро по кабакам
И поминать застреленного друга,
Размазывая слезы по щекам.

Пропьем, проплачем сны-воспоминанья
В угаре эля, в ромовой тоске.
А завтра утром снова на свидание -
Со Смертью погуляем на доске.

На юге, на юге, за тысячи миль,
Друг с другом мы там побратались,
Мы жемчуг скупали у островитян,
Годами по морю шатались.
Каких тогда не было в мире чудес!
В какие мы плавали дали!
В те дни был неведом великий Вальдес,
Но все моряки меня знали.

Когда в тайниках попадалось вино,
Мы вместе вино это пили,
А если добыча в пути нас ждала,
Добычу по-братски делили.
Мы прятали меж островов корабли,
Уйдя от коварной погони,
На перекатах и мелях гребли, -
К веслу прикипали ладони.

Мы днища смолили, костры разведя,
В огне обжигали мы кили,
На мачтах вздымали простреленный флаг
И снова в поход уходили.
Как в белые гребни бушующих вод
Врезается якорь с размаха,
Так мы, капитаны, вперед и вперед
Летели, не ведая страха!

О, где мы снимали и шпагу и шлем?
В каких пировали тавернах?
Где наших нежданных набегов гроза?
Удары клинков наших верных?
О, в знойной пустыне холодный родник!
О, хлеба последняя корка!
О, буйного ястреба яростный крик!
О, смерть, стерегущая зорко!

Как девушки грезят и ждут жениха,
Тоскуют по прошлому вдовы,
Как узник на синее небо в окно
Глядит, проклиная оковы, -
Так сетую я, поседевший моряк:
Все снятся мне юг и лагуны,
Былые походы, простреленный флаг
И сам я - отважный и юный!

Я думал - и сила, и радость, и хмель
С годами взыграют все краше,
Увы, я бесславно весну упустил,
Я выплеснул брагу из чаши!
Увы, по решенью коварных небес
Отмечен я жребием черным, -
Я, вольный бродяга Диего Вальдес,
Зовусь адмиралом верховным!

О, если б по-прежнему ветер подул,
По-прежнему волны вскипели,
Смолили бы днища друзья вкруг костров
И песни разгульные пели!
О, в знойной пустыне холодный родник!
О, хлеба последняя корка!
О, буйного ястреба яростный крик!
О, смерть, стерегущая зорко!..

Спасибо! Стихотворение прекрасное, только это вариация на тему Киплинга, и очень свободная (типа "Мохнатый шмель...", который к реальному Киплингу имеет отношение косвенное).

Автор передал романтический порыв, но в переводе нет главного: того, что что герой сам выбрал свою судьбу, не "бесславно весну упустив", а решив, что "весна подождет".

Поэтому все дальнейшее сократилось просто в наибанальнейшее "по решенью коварных небес отмечен я жребием черным" вместо горьких слов о том, что "I dared extreme occasion, Nor ever one betrayed. They wrought a deeper treason— (Led seas that served my needs!) They sold Diego Valdez To bondage of great deeds". В очень корявом подстрочнике: "Я шел на крайние риски, И они меня ни разу не подвели. Но они совершили злейшую измену, Заставив моря служить моей нужде - они продали Диего Вальдеса в рабство великих дел". Как всегда у Киплинга, на первом плане Дело, которое для Диего Вальдеса в финале оказывается более тяжелой цепью, чем для последнего галерника. Только и отказаться от него нельзя!

В качестве контрапункта этому стихотворению, ср. "Гребца галеры" того же Киплинга. Это о том же, но по-другому. И главные слова тут: "рабы галеры и властители морей". Этого Лондон так и не понял никогда (поэтому по сравнению с Киплингом - мелковат-с, но это ИМХО).

Хороша была галера: румпель был у нас резной,
И серебряным тритоном нос украшен был стальной.
Кандалы нам терли ноги, воздух мы хватали ртом,
Полным ходом шла галера. Шли акулы за бортом.

Белый хлопок мы возили, слитки золота и шерсгь,
Сколько ниггеров отменных мы распродали — не счесть.
Нет, галеры лучше нашей не бывало на морях,
И вперед галеру гнали наши руки в волдырях.

Как скотину, изнуряли нас трудом.
Но в час гульбы Брали мы в любви и в драке все, что можно, у Судьбы
И блаженство вырывали под предсмертный хрип других
С той же силой, что ломали мы хребты валов морских.

Труд губил и женщин наших, и детей, и стариков.
За борт мы бросали мертвых, их избавив от оков.
Мы акулам их бросали, мы до одури гребли
И скорбеть не успевали, лишь завидовать могли.

Но — собратья мне порукой — в мире не было людей
Крепче, чем рабы галеры и властители морей.
Если с курса не сбивались мы при яростных волнах —
Человек ли, бог ли, дьявол, — что могло внушить нам страх?

Шторм? Ну что ж, на предков наших тоже шли валы стеной,
Но галера одолела самый страшный шторм земной.
Скорбь? Недуги? Смерть?.. Оставьте! Да почли бы за позор
Даже дети на галере отвечать на этот вздор.

Но сегодня — все. С галерой счеты кончены мои.
Имя от меня осталось — там, на бимсе, у скамьи.
Ну а мне — свобода видеть, как с соленой синевой
Бьются люди, что свободны, кроме весел, от всего.

Но глаза мои слезятся: непривычен яркий свет
Лишь клеймо я заработал и оков глубокий след,
От плетей рубцы и язвы, что вовек не заживут.
Но готов за ту же плату я продолжить тот же труд.

И пускай твердят все громче, что недобрый час настал,
Что накрыть галеру должен с Севера идущий вал.
Если бунт поднимут негры, кровью палубы залив,
Дрогнет кормчий, и галера врежется в прибрежный риф,

Не спускайте флаг на мачте, не расходуйте ракет:
С моря к ней придут на помощь все гребцы минувших лет
И себя привяжут люди, чья награда — цепь и кнут,
К оскопившей их скамейке и с веслом в руках умрут.

Войско сильных и увечных, ссыльных, нанятых, рабов —
Все дворцы, лачуги, тюрьмы выставят своих бойцов
В день, когда дымится небо, палуба в огне дрожит
И у тех, кто тушит пламя, стиснуты в зубах ножи.

Я молю, чтоб в эту пору быть в живых мне повезло:
Пусть дерется тот, кто молод, я приму его весло.
И горжусь я, оставляя труд и муку за спиной,
Что мужчины разделяли эту каторгу со мной.

Перевод Е. Дунаевской.