В последние годы исторически-художественная литература стала пользоваться большим успехом у читателей, в основном, если не полностью, благодаря усердным стараниям на этом поприще тех, кто выбрал своим объектом именно этот вид художественной литературы. Тем не менее в некоторых псевдо-интеллектуальных кругах к ней все еще относятся с некоторой долей неодобрения, и причина такого отношения заключается в том, что, по мнению этих людей, литература, связанная с современностью, заслуживает большего внимания.
В конечном счете, дело писателя, описывающего современность, быть комментатором происходящего в настоящее время, точно так же, как работа писателя-историка - комментировать прошлое. Что до меня, то я никогда не понимал, на каком этапе должна быть проведена черта, отделяющая прошлое от будущего. Прошлое и будущее, собственно говоря, состоят в причинно-следственной взаимосвязи, а причина и следствие, как мы знаем - это два аспекта любого факта. События сегодняшнего дня - не иначе как логическое последствие событий вчерашних или даже тех, что происходили на прошлой неделе. Но точно так же это последствия событий тысячелетней давности; и для того, чтобы понять, что происходит сейчас, желательно знать, что происходило, скажем, неделю назад, так что понимание нами настоящего будет тем более полным, чем глубже мы знакомимся с прошлым.

Помимо всего прочего, трудно отрицать, что, добившись живого повествования, писатель ставит себя тем самым на полпути между историком и романистом; и эта позиция, по моему мнению, весьма почетна для рассказчика.
Действительно, исторические повести могут создаваться на основе поверхностных знаний о представленном периоде. Но в том случае, когда располагаемые знания не более, чем адекватны немедленным потребностям писателя, не получится создать тот эффект правдоподобия и убедительности, что будет найден в работе автора, кто изучил описываемый период настолько глубоко, что знает вдоль и поперек каждый поворот исторических событий того времени.
Как бы парадоксально это ни казалось, выставление напоказ обилия знаний, кропотливо собранных автором, вовсе не обязательно делает рассказ убедительным. Напротив, перегрузка помпезными деталями, древняя манера пространно описывать одежду, оружие, мебель и прочее, сложный анализ политической ситуации, обычаев тех времен, - все это делает повествование нудным и громоздким. Достаточно - и необходимо, - чтобы все эти знания были в мыслях автора. Хотя, возможно, всего одна десятая часть этих знаний будет записана, остальные девять десятых найдут путь к читателю таинственным, неуловимым путем, и ощущение самим автором описываемого периода создаст у читателя полное впечатление присутствия, как если бы они читали отчет человека, который был очевидцем происходящего.
Сравнение работ некоторых старых мастеров этого литературного жанра, включенных в этот сборник, с работами наших современников наглядно демонстрирует результаты развития, к которым я и обратился. Во многом исторически-художественная литература в том виде, в каком мы видим ее сегодня, была создана благодаря новым формам выдумки и манере повествования. Некоторым произведениям присущи поэтичность и образность, и это основные качества, отличающие рассказы мисс Марджори Боуэн; другим - живые и блестящие диалоги, которые мы видим у мистера Х.С.Бэйли. Я упомянул этих двух авторов ни в коем случае не в качестве исключения, но как примеры самого лучшего в общей массе.
Вы можете с уверенностью не доверять искренности тех напыщенных интеллектуалов, которые превозносят сэра Вальтера Скотта и заверяют, что не могут читать современные исторические романы. Их доводы столь же чванливы, как доводы тех, кто скуп на похвалы зарубежным авторам, хотя на самом деле даже не знакомы с их творчеством, так как не имеют возможности читать их в оригинале.
Вообще, историческая проза делится на три класса. Первый из них - это целиком и полностью художественное повествование, построенное на персонажах, все или почти все из которых являются вымышленными, но сюжет его развивается на фоне определенного исторического периода. Оно обусловлено обычаями, нравами и политической ситуацией того времени.
Второй класс - повествование, уцепившееся за какое-либо историческое событие и использующее его как упаковку, под которой автор сплетает кружево собственного вымысла. Здесь сосуществуют придуманные и исторические персонажи, а реально происходившие и воображаемые события тесно взаимосвязаны. Это, пожалуй, самый распространенный среди авторов вид исторически-художественной литературы, так как предоставляет широкий простор для фантазии. Однако это совсем не значит, что такой конструкцией легко управлять - несмотря на то, что велика роль выдумки, существуют все же жесткие рамки, ограничивающие свободу действий. Дюма предпочитал именно этот способ, и он непревзойден в искусстве сплетать факт и вымысел так тесно, что уже невозможно различить, где заканчивается история и начинается выдумка. Этот способ также любим Стэнли Вэйманом, которого мы можем назвать человеком, положившим начало возрождению исторической прозы. Он дал импульс для развития этого жанра до того вида, которым мы располагаем сегодня.
И наконец, третий класс - совершенно новый сорт исторического романа, сюжет которого опирается почти целиком на факты. Автор берет за основу какой-нибудь исторический эпизод, который сам по себе богат драматическими событиями, изучает его в подробнейших деталях, насколько это позволят сохранившиеся документы и свидетельства, затем определяет для себя точку зрения и начинает свой рассказ - с максимально возможным реализмом.
Поскольку авторы исторической прозы в основном находят вдохновение в событиях, происходивших на самом деле, неизбежно, что одинаковая почва будет использована разными авторами. Собрание группы рассказов, где каждая из групп основана на одних и тех же исторических эпизодах, должно обеспечить интересное и поучительное чтение.
Так получилось, что я включил в это издание два рассказа, один из которых - мой собственный, "Привидение из Тронджолли". Я бы не предложил его как единственный случай дублирования, если бы пару месяцев назад не получил бы письмо от американского читателя, который сообщил мне, что этот рассказ в основном - то же самое, что "Призрак новобрачного" Вашингтона Ирвинга, и спросил, достаточно прямо, не повинен ли я в присвоении замысла - выражаясь по-мольеровски, "de prendre mon bien, je le trouve". Я был рад ответить, что никогда не читал Вашингтона Ирвинга, и предложил следующее объяснение: каждый из нас, очевидно, черпал вдохновение в одном и том же источнике фактов. Мы оба взяли за основу некий забавный эпизод, относящийся к восемнадцатому веку - и только.
Оба этих рассказа включены в данное собрание, так как это может быть интересно для некоторых читателей, по крайней мере, чтобы показать, насколько по-разному два независимо мыслящих ума использовали один и тот же материал. К сведению этих читателей, я сохранил место и время действия, описывающиеся во взятом за основу эпизоде, в то время как Ирвинг предпочел создать себе куда больший простор.

Коллекция, собранная в этом издании, представляет лучшие произведения этого жанра, раскрывая его достоинства - с одной стороны, он познавателен с точки зрения изучения различных исторических эпох, а с другой - это отличное развлечение.